Кеша и Миша

Оглавление

Боцман был большим любителем природы. Его трудно было удержать на судне, когда из туристов создавалась бригада рыбаков для забрасывания невода. На судне от инспекции рыбоохраны было разрешение на вылов рыбы, кроме осетровых пород. Когда теплоход, как всегда, в октябре заходил в затон на разоружение и выпадал первый снег, боцман себе места не находил. Его манила тайга. Не выдержав, он подходил к капитану и с мольбой в голосе просил: «Отпустите хоть на недельку!». Капитан видел, что человек изнемогает: у него в голове охотничьи тропы, но не судовые работы, он умудрился вместо кислотного отвердителя в лак МЦ-52 налить натуральной олифы, — и отпускал его. В ту же минуту боцмана как ветром сдувало с палубы.

И вот, однажды, перед самым выходом в рейс, он приручил на судне ворону. В укромном местечке на шлюпочной палубе всегда был лакомый кусочек для нее. Ворона подолгу сидела на шлюпбалке, внимательно оглядывая все, что творилось на палубе. Иногда она смело заходила в кают-компанию, соблюдая чистоту. Экипаж к ней привык, каждый старался подластиться кусочком мяса и погладить, однако это удавалось далеко не всем. Только к боцману она относилась доверительно, и часто ее можно было увидеть путешествующей по судну у него на плече. Постепенно весь экипаж стал звать ворону «Кеша», — уж больно ласкающее произношение этого имени. Очевидно, повлияло и то, что другого Кеши — Иннокентия на судне не было.

Вначале встревоженно вел себя Кеша, когда производили первые пуски главных двигателей. Он слегка подпрыгивал, долго смотрел на выхлопную трубу, не оттуда ли грозит опасность, затем успокаивался и начинал подремывать. Потом привык. Весь экипаж волновался, как поведет себя Кеша в рейсе. Многие предлагали изготовить вольер из крупноячеистых рыболовных сетей. Но боцман был противник всякого ограничения свободы Кеши. «Будь что будет, но я уверен, что он не улетит», — размышлял он вслух.

Наступил день выхода из Подтесово на Красноярск. В рейсе Кеша находился на шлюпочной палубе, откуда хорошо просматривалось пространство за кормой. Чайки сопровождали судно, иногда резко пикировали вниз, когда видели брошенные кем-то из экипажа кусочки хлеба, выхватывали их друг у друга, часто роняя и на лету поднимая. Все это сопровождалось их общим гвалтом. Кажется, Кешу это не завлекало.

Первая непродолжительная остановка была в Енисейске. После отдачи якорей и швартовки к дебаркадеру боцман не выдержал, поднялся на шлюпочную палубу, — увидев Кешу на своем месте, успокоился. Через некоторое время Кеша все же на берег сошел, как выражаются моряки и речники. Это было минут за тридцать до отхода судна. Эти минуты пролетели быстро. Уже подали третий отходной сигнал — один продолжительный и три коротких судовых гудка, уже была дана команда: «По местам стоять! С якоря сниматься!», — а Кеши все не было. Убран был трап, отданы швартовы, и боцман медленно, с проволочками начал брать якоря. Теплоход, как бы нехотя, начал удаляться от дебаркадера.

Кешу увидели издалека. Он торопливо махал крыльями, спешил. Все вздохнули облегчено. Боцман тут же доложил на капитанский мостик веселым голосом: «Якоря вышли из воды, чистые!», — и капитан ручки телеграфов передвинул на «полный вперед».

В Красноярск прибыли без приключений. С приходом началась загрузка судового ресторана, багажа. Вечером — посадка пассажиров, а утром, на следующий день, отошли в рейс до Дудинки. Шли с остановками на каждой пристани, согласно расписанию. После стоянки на пристани Туруханск боцман выглядел несколько взволнованным, в нем происходила какая-то борьба. Капитан не обращал внимания на его душевное состояние. Старпом все же не выдержал, спросил боцмана: «Что-то стряслось, не заболел ли?» «Да нет, — ответил он. — Не решаюсь подойти к капитану с одной просьбой. Может, вы поможете?»

Вскоре весь экипаж знал, что знакомый боцмана — рыбак-охотник предложил ему купить за сто рублей медвежонка. Мать-медведица была убита в берлоге, остались два крохотных комочка, которых охотник забрал домой и выкормил молоком из соски. Одного из них забрал экипаж рефрижератора, а другого предложили нашему боцману.

И вот к капитану обращается целая делегация: «Давайте купим медвежонка!» После совета с доктором, который решил взять на контроль содержание медвежонка на судне, капитан дал разрешение. Встреча с ним произошла на следующий рейс. К борту судна медвежонка привел охотник. Их сопровождала целая свора собак, которых в Туруханске было больше, чем где-либо на Севере. Они шли к теплоходу по берегу реки, медвежонка вели на ошейнике, и он все время тянулся к воде. Собаки тотчас заскакивали в воду и пытались максимально приблизиться к медвежонку, но он, не обращая на них внимания и обнюхивая все, что попадалось на его пути, продолжал идти рядом с охотником. Боцман с улыбкой на лице встречал гостей у трапа. Передав деньги охотнику, он смело взял медвежонка на руки и отнес к себе в каюту, объявив, что Мишутке нужен карантин, — об этом они договорились с доктором.

В сложившейся ситуации внимание со стороны боцмана к Кеше было ослаблено. Все уже привыкли, что Кеша приспособился не опаздывать к отходу судна. Надо полагать, что он тоже, как экипаж и туристы, одинаково реагировал на звуковые сигналы. С последним гудком Кеша возвращался к себе на шлюпочную палубу.

В первый рейс ниже Туруханска берега были заполнены наторошенным льдом. Кое-где, особенно в районе Игарки, во время ледохода образуются горы льда, которые тают целое лето. Кеша, нахохлившись, сидел, укрываясь от шквалистого ветра, который нередко преследовал судно; иногда вылетал на берег. Когда шли вторым рейсом, потеплело значительно. Хотя на берегах лед оставался, но дальше от уреза воды снег уже сошел, начала появляться первая зелень. Кеша весело прыгал на шлюпочной палубе, садился на планширь, вблизи берега вылетал с борта, чтобы несколько минут почувствовать землю, поискать только ему известное лакомство. Затем быстро догонял теплоход, мастерски опускаясь на облюбованное место. Мастерство его заключалось в том, что необходимо было четко соизмерить свой полет с движущимся судном.

Наконец-то боцман решил, что период адаптации для Мишки прошел, и выпустил его из своей каюты в коридор, предварительно проверив, закрыты ли двери из корпуса судна на палубу. Мишка, оглядываясь и обнюхивая двери кают, по запаху быстро нашел то, что так старательно искал, — камбуз. Хотя боцман и выдерживал диету, назначенную судовым доктором, и не раскармливал Мишку, однако от предложенной судовым коком корки хлеба медвежонок отказался. Как-то, не подумав о последствиях, нашли ему сгущенного молока, — он махом очистил тарелку и настойчиво потребовал продолжения банкета. По поведению Мишки чувствовалось, что ему сгущенка очень приглянулась, и он начал греметь пустыми кастрюлями, стонать и похрюкивать. Встав на задние лапы, довольно окрепшими когтями стал ощупывать кока. Не выдержал кок и, нарушая все правила воспитания малышей — не только человеческих, но и звериного рода, — отдал Мишке остатки сгущенки вместе с консервной банкой.

Сам кок не был уверен, что в конечном итоге победа будет за ним и не будут испорчены только-только начавшиеся налаживаться взаимоотношения, рванул за боцманом. На его вопрос: «Зачем впустил?», — кок уверял: «Сам залез. И открытую банку стащил сам». После этого случая дверь на камбуз он закрывал на ключ, отлучаясь даже ненадолго.

* * *

Пока боцман успокаивает своего любимца, расскажу еще один поучительный случай. Это было на случайной зимовке большого рефрижератора на Игарском мысу. Авария случилась во время первого рейса этого теплохода, груженного мясо-молочной продукцией в количестве около тысячи тонн, на Дудинку. Ниже Игарки, в районе станка Носовое, где ныне построена Ванкорская перевалочная база, случился во время весеннего ледохода большой затор. Уровень воды в Игарке поднялся более чем на, затапливало все, что стояло на коренном берегу Игарской протоки. Остров Игарский почти весь ушел под воду. Последовало распоряжение из пароходства: всему флоту назначением на Дудинку и Игарку остановиться перед Игаркой. Получил такое распоряжение и капитан рефрижератора. Он выбрал место стоянки недалеко от левого берега. Отдал два якоря и вытравил цепи по каждая, таким образом обеспечив надежность якорной стоянки.

Небывалый подъем воды во время затора поднял весь лед, оставшийся на берегах после первого ледохода, а также большие ледяные поля Губенской протоки. Чтобы спасти от затопления всю Игарскую пилобиржу, город Игарку, паводковая комиссия обратилась в штаб крайкома КПСС принять экстренные меры по ликвидации затора. Штаб Сибирского военного округа, получив задание, направляет эскадрилью тяжелых бомбардировщиков в район затора. После нанесения бомбового удара лед тронулся. По его плотности и скорости движения он не уступал первому ледоходу. К сожалению, диспетчер Игарского порта не уловил наступивший момент опасности и не предупредил флот, остановившейся перед Игаркой в ожидании улучшения ледовой обстановки. Когда вахтенный рефрижератора обнаружил надвигающиеся ледяные поля, было поздно выбирать якоря и маневрировать, уходя от них. Захваченное в плен судно вместе с якорями потащило вниз по течению, прижимая его к берегу. Наконец там, где река круто поворачивает влево, льды вытолкнули теплоход на левый берег. Уровень воды стремительно падал, и менее чем через сутки судно осталось на сухом берегу, вдалеке от воды, окруженное с реки ледяными глыбами.

И вот настала зимовка и длинная полярная ночь с ее трескучими морозами, часто затяжной пургой и, в ясную погоду на полнеба переливающимся, северным сиянием. На судне дежурит очередная смена. Капитан все время переживает: «Как это могло случиться? Как это произошло!?». Он знает, что впереди, после съемки судна с берега и оценки величины ущерба, будет над ним суд. Его угнетала совесть: ему доверил одно из лучших судов пароходства уважаемый им человек — начальник пароходства. Кто еще, кроме его, капитана, виноват в случившемся? Весь груз удалось спасти без порчи, а вот все остальное...

С капитаном дежурил рефрижераторный механик, который был еще молод, не чувствовал своей вины в случившемся. Рефрижераторные установки работали исправно, пока не произошло охлаждения движков, как на флоте называют вспомогательные электродвигатели, а затем своевременно перешел на аккумуляторы. Раз в неделю из Игарки им доставляли продукты, почту, рассказывали новости. Днем они заготавливали дрова, чтобы обогревать прожорливый «буржуйкой» кают-компанию, где проводили длинные ночи. Остатки пищи, консервные банки складывали в мешки недалеко от судна. Однажды утром они обнаружили, что ночью их навестил гость. Осторожно, бесшумно, — они даже не слышали, — он разворошил их склад отбросов и ушел. Очевидно, приходил в разведку. Надо его приручить, а потом подстрелить. На всю зиму хватит мяса; и, конечно, не последнее дело — шуба. «Давай оставим ему банку тушенки и сгущенки», — убеждал капитана его напарник. «Давай», — после некоторого раздумья согласился капитан.

На другое утро они снова обнаружили, что хозяин тайги приходил, как будто был уверен, что его здесь ожидает приятный сюрприз. Вел себя, опять же, бесшумно и осторожно.

На следующую ночь все же рискнули. Положили слегка надрезанные банки тушенки и сгущенки. В полночь гость появился. Вначале вел себя осторожно. Но обнаружил себя, когда, найдя припасенный для него гостинец, стал возиться с неподдающимися вскрытию банками, — в общей сложности у него ушло на это около часу. И нервы у зверя сдали. Очевидно, порезанный об острые края банки язык — это было видно по следам крови, — голод и вкусный раздражитель привели его в ярость. И он в открытую пошел на штурм входной двери жилой надстройки судна. Начал усилено царапать металлическую дверь, дергать ручку замка, при этом громко сопеть, слегка по-медвежьи поскуливая, как будто говоря: «Я знаю, вы там. Не спрячетесь!».

Сначала наши затейники не подавали ни звука. Затем, убедившись, что зверя не обманешь, начали громко стучать, а механик вдруг быстро встал на четвереньки и громко, подражая большой и злобной собаке, залаял. Чувствуется, для медведя это было полной неожиданностью, и он нехотя отступил. Еще немного порычав и посопев, он удалился.

До утра не могли уснуть зимовщики. На следующий день приехал на санях посланник начальника порта с обычной своей поклажей, и он узнал все подробности случившегося. Очевидно, воспользовавшись натоптанной медвежьей тропой, местным охотникам нетрудно было выследить зверя и убить его. По крайней мере, больше наших зимовщиков никто не тревожил.

* * *

Однако, вернемся к нашему Мишке. После инцидента на камбузе боцман вывесил в кают-компании объявление: «Медвежонка в каюты и служебные помещения не пускать, никаких сладостей не предлагать». Разместил он Мишку на корме, на главной палубе. Большой деревянный ящик, предназначенный для хранения боцманского инвентаря и имущества, был освобожден от содержимого. В нем прорезали несколько вентиляционных окошек и поселили Мишку. На день боцман выпускал его из ящика-клетки, и Мишку неожиданно можно было встретить несущимся, высоко подкидывая зад, по средней палубе. С каждым днем он все больше обживал палубу, легко поднимался по трапу на следующую. Вот только спускаться вниз была проблема. Сколько боцман не тренировал его идти головой вперед, однако у Миши получалось ловчее спускаться задом.

Большинство туристов радовались встрече на палубе с Мишкой, норовили потрепать его по загривку. Но были и такие, которые высказывали недовольство: виданное ли дело — отпускать на свободу такого зверя, — что можно ожидать от него?

На зеленых стоянках Мишутку так и тянуло на берег, и боцман милостиво разрешал матросам, которые выезжали с судна для приемки и закрепления на берегу швартовного троса с носа и кормы, брать его с собой. Капитан с неодобрением посматривал на боцмана и его баловство, а туристы с удовольствием снимали весь этот процесс на фотоаппараты и камеры.

К острову Степин, что недалеко от устья реки Подкаменная Тунгуска, теплоход подошел раним утром, около пяти часов. Все туристы еще спали, на палубах было пусто. Лишь кое-кто из наскоро влюбленных, спрятавшись в нишах трапов, наблюдали за процессом швартовки судна и подачи трапов на берег. Конструкцию трапов изобрел, сам же и изготовил старший механик. Две телескопические толстые трубы, вставленные одна в другую, длиной по восемь метров каждая, с ограничителями в местах выдвижения (по принципу раздвижного спиннинга), закрепляли одним концом на шарнире в главном пассажирском пролете, в подзоре главной палубы. Лебедка, закрепленная на кронштейне шлюпочной палубы, через систему блоков легко выводила их перпендикулярно-диаметрально плоскости судна и осторожно опускала. Вставленные трубы под собственным весом выдвигались на нужную длину трапа и ложились на берег возле уреза воды. Таких конструкций из труб было две. По ним опускались двухметровые легкие алюминиевые трапы с поручнями, увязывались между собой — и трап длиной до готов. Прочность трапа была рассчитана для нахождения на нем не более 20 человек. Ранее туристов на зеленых стоянках вывозили на мотоботе. Затем использовали десятиметровой длины бревна, которые специально возили на борту судна. Вся работа по налаживанию трапов-сходней представляла интересное зрелище для туристов. А сколько толковых и бестолковых советов, шуток и смеха было во время этой процедуры.

Среди 350 туристов всегда было немало талантов: юмористов, художников, поэтов. К переходу Полярного круга готовились сатирические плакаты на судовую тематику: «Отдать якорь!» и так далее. По своей натуре был шутником и боцман. У него в каюте всегда было что-нибудь экзотическое. На эту навигацию он приготовил высушенную медвежью лапу. В прошлые навигации у него были шкура со снятым скальпом полярного волка, высушенные головы осетра килограммов на сорок и тайменя. В противоположность боцману начальник туристического рейса шуток не воспринимал. Все боцманские байки он принимал за правду. И на этот раз, незаметно сойдя с трапа, невдалеке от судна, на мокром от росы песке, боцман отпечатал след медведя — так правдоподобно, что даже следопыт не догадался бы про подделку. Версия боцмана: приходил пить воду медведь, а сейчас жрет малину рядом, и даже слышно чавканье. Об этом он проинформировал начальника рейса. Тот после осмотра местности убедился, что медведь есть, и даже сам слышал, как он пасется в ягодных кустах.

В семь часов утра начинается обычно передача для туристов по местному вещанию «Доброе утро». Методист берет сведения на капитанском мостике о пройденном за ночь пути, о том, какие населенные пункты миновали, чем они интересны, о мероприятиях предстоящего дня, о погоде. При этом иногда случались комичные случаи. В одном из рейсов методистом работала специалист, которая объяснила свою неграмотность и плохую информированность тем, что она тоже поехала отдыхать. Так вот, взяв информацию от вахтенного и озвучив ее по радио, она вдруг сообщила о погоде: «Товарищи туристы, на море вы видите зябь», — вместо «зыбь». Туристы долгое время шутили по этому поводу.

На этот раз речь методиста рейса была прервана срочным сообщением: «Товарищи туристы, рядом с теплоходом пасется громадный медведь. Сам видел! Никому с трапа не сходить, тем более в кусты не забираться. Опасно для жизни». Он еще долго объяснял, что экипаж и капитан не несут ответственности за поведение туристов на берегу. Но диктора никто уже не слушал. С воплями: «Медведь! Медведь!» — все высыпали на палубы, пытаясь хоть что-то рассмотреть, сфотографировать. Капитан тоже проснулся после ночной вахты — от поднятого шума. Разобравшись в чем дело, пригласил боцмана и приказал немедленно успокоить туристов: или сознаться во всем и показать вещественное доказательство, или искать другой выход.

Боцман прихватил пустое ведро, взял на поводок медвежонка, спустился с ним по длинному трапу на берег и всем объявил: «Пойдем в разведку. Если что... — не поминайте лихом». И скрылся в кустах. Минут пятнадцать были слышны громкие звуки, издаваемые голосом боцмана, и удары по пустому ведру. Вахтенный для остроты момента подал несколько продолжительных гудков. Вскоре боцман вернулся, сообщив: «Опасности не берегу нет», — однако порекомендовал далеко в лес не углубляться — можно легко потерять ориентировку и заблудиться. Инцидент был исчерпан.

В прошлую навигацию боцман устроил не меньшую встряску начальнику рейса. В Усть-Порту он незаметно вышел за пределы поселка и замаскировал в густом и низком тундровом кустарнике чучело полярного волка. Зная о том, что после экскурсии на рыбные склады для хранения свежей рыбы (глубоко, метров пятнадцать, в вечной мерзлоте вырублена целая галерея ниш с надписями: «Осетр», «Нельма», «Муксун», «Чир» и т. д.) для туристов будет организован поход в тундру, которая представляет собой красивое зрелище, боцман и приготовил свой сюрприз. Как всегда, эту экскурсию проводил сам начальник рейса. Он с большим воодушевлением рассказывал о флоре и животном мире тундры. И вдруг перед ним — оскалившийся, готовый к прыжку полярный волк. Такого он видел на картинке в журнале «Охота и охотничье хозяйство». С криком: «Волк!» — начальник, впереди туристов, во всю прыть, понесся в сторону поселка. К счастью, он вскоре встретил боцмана и, остановившись, задыхаясь, показывая в обратную сторону, произнес несколько раз: «Там волк! Волк! Там волк!». Тогда боцман скрыл свою проделку. Но многие догадывались, видя трофей в его каюте, хотя он объяснял, якобы добыл того волка, что было совсем не так.

* * *

Первая встреча Мишутки и Кеши проходила на шлюпочной палубе, у места обитания Кеши, который с возмущением и удивлением смотрел на непрошенного гостя. У него даже перья взъерошились и приоткрылся клюв — то ли от намерения броситься и наказать обидчика, то ли от желания крикнуть: «Ты что здесь делаешь!?» Мишка тоже почувствовал неладное и поднял голову. Увидев рядом Кешу, он тотчас встал на задние лапы, пытаясь достать его, сидящего на планшире. С громким криком: «Кар-р-р!» — Кеша взлетел на верх шлюпбалки и продолжил наблюдение за медвежонком.

Подчистив все запасы Кеши, Мишка в очередной раз попытался штурмовать капитанский мостик. Однако капитан в категорической форме запретил пускать Мишку на мостик и в рулевую рубку. Табличка, еще с постройки судна закрепленная перед трапом, гласила: «Посторонним вход запрещен», — и это выполнялось неукоснительно. И на этот раз медвежонок без церемоний был спущен на шлюпочную палубу.

Выше устья Подкаменной Тунгуски ландшафт быстро менялся к лету. На берегах и в помине не было снега. Сочная зелень, цвет черемухи, таежные запахи будоражили Мишку. Он подолгу стоял на задних лапах, опершись на планширь средней палубы, и смотрел на берег. Ноздри его все время шевелились, как будто он не мог надышаться таежным воздухом.

Мишка регулярно навещал Кешу, собирая все, что у того было, и даже опрокидывал блюдце с водой. Своей настойчивостью в преследовании Кеши он добился своего. Все чаще Кеша опаздывал к отходу судна, а в Енисейске — вообще не вернулся. Недолго тужил боцман, — все внимание у него отнимал Мишка. Где бы он ни появлялся, везде оставлял следы разгрома. И терпению капитана пришел конец. Когда на очередной зеленой стоянке на капитанском мостике при отсутствии вахтенного и открытой двери рулевой рубки Мишка безнаказанно для него учинил разгром, досталось всем: вахтенному, старшему помощнику капитана, и больше всего — боцману. После этого случая большую часть времени Мишку держали на корме, в ларе. Чтобы его туда посадить, боцман брал медвежонка за загривок и опускал в ларь. Там он скулил, царапал доски мощными когтями, пытаясь расширить любую щель.

В конце путешествия, за сутки до прихода в Красноярск, по всему судну объявляли аврал. Драили палубу, мыли надстройку, делали капитальную уборку служебных помещений, подкрашивали в тех местах, где отодрана краска, наводили порядок в судовой документации, устраивали учебные тревоги.

Весь экипаж в это время участвует в работах. Капитан постоянно находится в рулевой рубке, за штурвалом — третий штурман. Капитан делает ряд замечаний боцману, но у того на первом плане забота — как спасти, не допустив «списывания» на берег, Мишку. И вот, он решается попросить у капитана разрешения еще на один рейс оставить на борту медвежонка. Аврал близится к концу, на теплоходе не найти ни пылинки, ни соринки. Старший помощник капитана докладывает о том, что через тридцать минут можно подводить итоги аврала.

Весь день стояла солнечная, безветренная погода. Туристы были тоже заняты подведением итогов, обменивались адресами, многие загорали на шлюпочной палубе. К вечеру на небе начали появляться кучевые облака, подул не сильный западный ветер. Кривая линия барографа резко пошла вниз. По всем признакам — надвигалась гроза. На горизонте появилась темно-синяя туча. Вдалеке сверкнула молния, и донеслись раскаты грома. Через несколько минут упали первые крупные капли дождя, а потом обрушился ливень. Минут пятнадцать стояла сплошная пелена из дождя. На вахте вынуждены были включить радиолокатор и сбавить ход. Ливень как лавиной начался, так же неожиданно и прекратился. Накоротко выглянуло солнце, а на поверхности реки начал клубиться туман. Через тридцать минут Енисей накрыл плотный туман. На полубаке судна был выставлен впередсмотрящий, на капитанский мостик приглашен второй штурман. Вахту в машинном отделении предупредили о возможных реверсах главных двигателей. Начали подавать сигнал гудком «Иду в тумане».

Через некоторое время, перед заходом в Белокопытовский перекат, остановили средний двигатель и среверсировали его на задний ход. В это время услышали сигнал встречного судна. Судя по характеру звукового сигнала, шел пассажирский дизель-электроход. Наблюдая по радиолокатору за курсом встречного судна, сделали вывод, что расхождение должно произойти левыми бортами. Однако, когда расстояние между судами было около, встречное судно резко изменило курс влево. Капитан дает команду в машинное отделение: «Полный назад — все три двигателя!», рулевому — «Лево на борт!». Теплоход как бы встал на дыбы, корма резко осела, по всему корпусу почувствовалась вибрация от винтов. В это время впередсмотрящий испуганно кричит: «Слева вижу дизель-электроход! Пересекает наш курс!». Все палубы дизель-электрохода заполнены детьми из пионерского лагеря «Солнышко». Это был обычный туристический рейс с ребятишками. Они кричат, дружно машут красными пилотками, руками, приветствуют неожиданно выросший из тумана громадный теплоход. Здесь тоже туристы, только взрослые. В отличие от детей, многие из них осознали нависшую опасность. Некоторым потом потребовалась медицинская помощь.

Большой теплоход погасил инерцию вперед и начал двигаться назад. Нос его круто уходил влево от накатывающегося встречного судна. И дизель-электроход пронесло мимо, в пяти метрах от форштевня теплохода. На мостике дизель-электрохода стоял растерявшийся вахтенный штурман, и бежал без фуражки, в белой рубашке и черном галстуке, заброшенном ветром назад, капитан.

Капитан теплохода знал, что на борту дизель-элекрохода более 400 маленьких, беззащитных туристов. Им сейчас угрожала смертельная опасность. И капитан подумал: «Есть на свете Бог».

Разрядил напряженную обстановку на мостике медвежонок. Он почти обезумел в ящике — от дневной жары. Гроза, проливной дождь его немного остудили. Однако, когда боцман решил взять его с собой и переговорить с капитаном, он мгновенно выскочил из приоткрытого ящика и помчался по палубам. Боцман угнаться за ним не мог и бегом направился на шлюпочную палубу, зная, что медвежонок туда прибежит. Он сделал засаду на левом борту капитанского мостика. Однако просчитался, — медвежонок ворвался на мостик по правому борту и, поскольку двери рулевой рубки были открыты, ринулся в рубку. Капитан в это время медленно отходил от потрясения, молча расхаживая по рубке, и вдруг запнулся за медвежонка. В тот же миг боцман влетел в другую дверь рубки и навалился на Мишку. С возгласом: «Не уйдешь!» — он цепко схватил медвежонка за холку двумя руками, поднял его и выдворил из рубки. Это неожиданное вторжение в рубку Мишки и боцмана вызвало смех у всех присутствующих.

Вскоре исчез туман. Как потом стало известно, для судоводителей встречного дизель-электрохода туман был полностью неожиданностью. Они попали в него за поворотом реки, и сделать своевременно оборот не успели.

На просьбу боцмана капитан ответил: «Решать будем в Красноярске». В Красноярск пришли по расписанию. Высадка и отправление туристов не заняли много времени. Началась подготовка к следующему рейсу. На борт прибыли представители санэпидстанции. Как всегда, они начали осмотр с камбузов. Посмотрели пассажирский камбуз, который расположен в носовой части судна, — замечаний нет. На вопрос: «Где храните пищевые отходы?», — боцман заволновался. «Мы их уже сдали на теплоход — сборщик мусора», — ответил он. «Тогда покажите пищевые контейнеры», — не отпускала боцмана врач. Пока он соображал, как выкрутиться из щекотливой ситуации, шеф-повар пояснил: «Так они на корме судна. Там заодно посмотрите камбуз экипажа». Он мстил боцману за происшествие со сгущенкой. Врач, больше ничего не говоря, твердым шагом направилась на корму. Она здесь бывала часто, и показывать ей дорогу не требовалось. Она как чувствовала, что на судне что-то запретное найдет. Скорее всего, предполагала, что там прячут незаконно приобретенную стерлядь и осетрину, — глядишь, и ей перепадет, а не то будет составлен такой акт, что сам капитан не обрадуется.

Чувствуя, что кто-то идет к корме, громко стуча каблуками по металлической палубе, медвежонок затих. Санитарный врач направилась прямо к большому ящику, открыла щеколду и хотела приподнять крышку. Боцман предпринять ничего не успел. Медвежонок сильным движением головы и лап отбросил крышку и сиганул по палубе. Боцман растерялся: или ловить Мишку, или спасать санитарного врача, которая в полуобморочном состоянии опустилась на кнехт (металлическая тумба для крепления швартовных тросов). Оклемавшись, она потребовала встречи с капитаном.

Капитан был на судне и пригласил к себе в каюту старшего помощника, судового врача, боцмана и санитарного врача. После длинной речи об охране здоровья членов экипажа и туристов, о противоэпидемиологических мероприятиях вердикт санитарного врача был безоговорочным: Мишку списать на берег. После ее ухода капитан спросил, обращаясь ко всем: «Что будем делать?» После долгого молчания боцман робко промолвил: «Может, обойдется». «Не обойдется! — резко ответил старший помощник капитана. — Можем прославиться и нажить неприятности. У них, санитарных врачей, полномочия большие». «Могут рейс задержать», — спокойно заметил капитан. «А куда я его дену?», — бросил реплику боцман. «Надо думать, хотя времени на раздумья мало», — ответил капитан. На этом все и разошлись.

Через некоторое время капитан снова пригласил к себе боцмана и сказал: «Собирай своего друга в путь. Место ему нашли в пионерском лагере „Чайка“. Вчера туда привезли ребятишек речников на оздоровительный сезон, — вот для них будет радость! Завтра с утра будет машина А. Х. Тарарухина — начальника снабжения пароходства, на ней и отвезешь. В судоремонтном заводе он же заказал небольшой вольер. Там и разместят твоего Мишку».

Судьба медвежонка оказалось счастливой. После окончания сезона летнего отдыха детей медведя согласились взять в живой уголок урочища «Столбы», а затем он перекочевал в «Роев Ручей». К каждому посетителю зоопарка Мишка присматривается: а вдруг пришел к нему его первый наставник — боцман большого теплохода.

Действующие лица:

Боцман — Котов К. Ф.

Капитан — Булава И. А.

Старший помощник капитана — Коротких Г. А.

Старший механик — Скрыч Э. И.

Судовой доктор — Бурмакина Н. А.

События происходили на теплоходе «В. Чкалов».